Сергей Шахрай: « В Крыму нужна свободная экономическая зона»

Сергей Михайлович, вы довольны обновленной версией Конституции?

Сергей Шахрай: Здесь я обязан ответить как любой юрист – поправки в Конституцию приняты, значит, нравятся они мне или нет, будем по ним жить.

Какие вопросы в действующей Конституции вы бы назвали наиболее спорными и дискуссионными?

Сергей Шахрай: Поправки занимают всего 15% текста основного закона 1993 года. Процесс совершенствования Конституции – постоянный. Для меня Конституция – это не тоненькая брошюра с еще более тонким пакетом поправок, а солидная кипа документов метра полтора высотой. Потому что «план будущего», заложенный в Конституции, реализуется в федеральных конституционных законах, в решениях Конституционного Суда, в законодательной деятельности парламента, в конституционных обычаях и так далее. И все эти элементы становятся частью нашего Основного закона, делают его живым, саморазвивающимся.

Некоторые любят говорить, что Конституция – не икона. А я как раз считаю, что она должна стать иконой, не надо все время ее исправлять. Конституция – это фундамент всего здания нашей государственности. Если, образно говоря, нам кажется не слишком современным дизайн его окон или расположение комнат, то зачем же начинать именно с переделки самого фундамента? Сама Конституция дает множество правовых возможностей, которые позволяют должным образом учесть и урегулировать политические новшества, не вмешиваясь в основы.

Можно, к примеру, взять и установить политическую традицию, согласно которой президент будет предлагать кандидатуру премьера только от партии, набравшей большинство на парламентских выборах. А закрепить это решение точечными поправками в федеральном конституционном законе о правительстве и регламенте Госдумы. И всё – назавтра у нас будет правительство парламентского большинства!

Когда меня спрашивают, надо или нет «модернизировать» Конституцию, я все время кладу на чаши весов, что важнее: улучшать текст или не рисковать политической и конституционной стабильностью. Я человек, который пережил трагедии 1991, 1993 годов, когда страна стояла на грани гражданской войны. И именно текст Конституции 1993 года собрал из хаоса новую российскую государственность и новое общество. Конституция сыграла роль архитектора, сборщика новой системы. Поэтому не надо, как говорил Виктор Степанович Черномырдин, чесать там, где не чешется.

Многие эксперты, критикующие поправки, считают, что они были нужны лишь для того, чтобы в этом лесу спрятать лист с «обнулением» сроков. Не думаю, что это так.

Но в любом случае лично я всегда считал, что проблему транзита власти можно было решить без сложной схемы с поправками, а очень просто – специальным конституционным законом, приостановив действие части 3 статьи 81, где написано про два срока. У нас в Конституции и смертная казнь есть, но она не применяется, потому что объявлен мораторий. С учетом ситуации, давления Запада, санкций можно было бы приостановить и эту норму, решив проблему преемственности и транзита власти.

Это было бы проще и изящнее, но, наверное, слишком дешево. Это как с лекарством – мы почему-то вечно думаем, что, чем дороже, тем лучше поможет. 

Поправки обошлись федеральному бюджету в сумму более 30 млрд рублей – это бюджет трех субъектов РФ.

В общем, раз поправки внесены, значит, надо исполнять. Но как практик и как ученый я принципиально против такого инструмента «осовременивания» Конституции как внесение поправок. Давайте развивать Конституцию конституционными же средствами – принятием законов, решений Конституционного суда, созданием обычаев.

Вы говорите, что обновленная Конституция нарушает баланс и стройность системы, так зачем было менять добротную рабочую версию на сомнительную?

Сергей Шахрай: Я не могу ответить, зачем. Ваш вопрос предполагает наличие некой стратегии, стройного плана. Мне представляется, что поправки – это сумма самых разных, отдельных, подчас противоречивых интересов, которые вылились вот в такого рода результирующую. Каждый попробовал закрепить какие-то идеи, позиции в Конституции.

У нас ведь правовое сознание по-прежнему не развито, а уровень доверия друг к другу очень низок. В такой ситуации закон кажется ненадежным инструментом. А потому все важные для конкретных политических групп вещи надо закреплять исключительно в Конституции.

Вдобавок в обществе сохраняется наивная вера, что все проблемы можно мгновенно решить, если в Конституцию записать правильные слова. Муж ушел к соседке, в подъезде лампочка погасла – давайте внесем конституционные поправки!

Каждая «точечная» поправка, взятая обособленно, сама по себе, ни к чему плохому не ведет. Но никто не просчитывает суммарный результат, потому что слишком много факторов нужно учитывать. А в итоге шаг за шагом, постепенно и незаметно происходит разбалансирование системы. Это очень опасно.

Еще до голосования по поправкам, я опубликовал свой анализ, где показал, что одним из неучтенных следствий конституционных перемен может стать развитие жесткой политической конкуренции. Почему? Потому что, если «что-то пойдет не так», у нас возникнет множество властных центров, реально оппонирующих друг другу

Если проанализировать нашу историю, то видно, что рядом с конституционно установленной системой власти рано или поздно начинают возникать некие параллельные, дублирующие структуры. Но при этом Россия такая страна, которая двоевластия органически не терпит – у нас дважды были попытки ввести институт вице-президента, в 1991 и 1993 гг., и каждый раз это заканчивалось эпизодом гражданской войны.

В последнее время, до принятия поправок, наряду с органами, записанными в Конституцию, снова стали возникать параллельные общественно-политические институты. Рядом с Госдумой – Общественная палата, рядом с Советом Федерации - Государственный Совет. В обеих структурах работают очень авторитетные люди, но властных полномочий – ноль. А у Госдумы и Совета Федерации есть все полномочия, вплоть до объявления войны и отречения президента от должности, но социологи показывают дефицит авторитета.

Схожая ситуация с правительством и администрацией Президента.

По факту мы разделили авторитет и власть. Но расхождение еще не дошло до терминальной стадии. На текущий момент в самой Конституции хватает рецептов и механизмов, чтобы исправить ситуацию. Речь идет о таких инструментах, как принятие федеральных конституционных законов об Администрации Президента и о Федеральном Собрании, внесение поправок в федеральные конституционные законы о Правительстве, судебной системе, о Конституционном Суде.

К сожалению, вместо «тонкой настройки» балансов я наблюдаю закрепление сложившейся реальности (а по факту – проблем) в Конституции. Я был депутатом парламента пяти созывов, меня трудно обвинить, что я не люблю парламент и депутатский корпус. Но я считаю, что если у нас в обществе нет подлинной многопартийности, то наш парламент не является инструментом политической конкуренции, поскольку там не соревнуются реальные партии, не происходит согласование собственно политических интересов. Значит, передача дополнительных полномочий парламенту – это передача полномочий вникуда.

Вроде бы, ничего существенного не произошло: одному органу чуть убавили полномочий, другому – добавили. Но в итоге мы насоздавали конституционных площадок, которые с ненулевой вероятностью могут быть «приватизированы» различными группами интересов. И тогда у нас политическая конкуренция переходит из формы эпизодической борьбы на выборах в соревнование конституционных институтов. Пока глава государства авторитетен и его авторитет незыблем, всё, о чем я сказал, несущественно. Но жизнь движется вперед, и наступит момент, когда лидер отдаст часть своих полномочий другим институтам. Выдержит ли это общество и политическая система?

Я уверен, что всё будет хорошо. Но одной уверенности мало. Мои опасения – это не критика, а призыв к тому, чтобы заранее оценить вероятность наступления самых разных событий и иметь наготове необходимые инструменты.

В любом случае я считаю, что уже сегодня нужно восстанавливать баланс власти и авторитета с помощью законов, тогда риски будут минимизированы, а некоторые из рисков даже могут стать преимуществом.

В одном из интервью Вы говорили, что, несмотря на обнуление, Путин воспользуется поправкой Терешковой максимум один раз – кто же будет преемником?

Сергей Шахрай: Я могу прогнозировать логику развития событий, но не решения по персоналиям. Тут надо спрашивать самого Владимира Владимировича.

Есть вопрос более практичный и актуальный. В принятых поправках мы легализовали то, что студенты юридических факультетов знают еще на первом курсе – понятие публичной власти. Публичная власть состоит из государственной и муниципальной власти, единство власти восстановлено на уровне Конституции.

Но пока в России не будет нормального местного самоуправления, мы все время будем между революцией и контрреволюцией.

Посмотрите, в дореволюционной России было создано земство – институт, признанный во всем мире одним из лучших и эффективных. Единственное, что этим институтом не надо как ковром накрывать всю территорию страны. Потому что муниципальная власть, местное самоуправление – это осуществление власти за свои деньги и под свою ответственность. Если у вас нет денег, налогов, имущества для того, чтобы эти полномочия финансировать, давайте пока не будем себя обманывать и говорить, что это самоуправление. Пусть самоуправление пока будет на 20% территории, где-то в виде эксперимента. Только по мере развития материальной базы местного самоуправления можно делать следующий шаг.

Поправки в Конституцию и модернизация нужны, но мне кажется, что в Ростовском университете еще не родилось следующее поколение юристов, которые готовы написать будущую Конституцию. Так или иначе, практически все Конституции в России написаны на базе Ростовского университета, поэтому надо нам с вами присматриваться, над чем сегодня работают ростовские юристы!

В 1991 году вы участвовали в разработке и подписании соглашения о ликвидации СССР. Спустя почти 30 лет, как вы оцениваете, это было правильное решение и теперь Россия идет по верному пути?

Сергей Шахрай: Я не знаю документа, который вы назвали. В Вискулях мы разрабатывали и подписывали Соглашение о создании Содружества Независимых Государств.

Все понимают, что в 1991 году случилась трагедия, не стало единого государства. Но эмоции не должны брать верх над фактами, особенно для юристов.

Чтобы было понятно, что произошло с юридической точки зрения, приведу аналогию, правда, довольно печальную. Может умереть кто-то из родственников, но пока не приедет врач и не выпишет справку о смерти, нельзя похоронить человека и вступить в наследство. В 1991 году возникла ситуация, когда наше единое государство СССР умерло де-факто, потому что 13 из 15 союзных республик воспользовались 72-й статьей Конституции СССР о праве свободного выхода. Статьей, против которой боролся еще в 1918 году Михаил Рейснер – он говорил, что если записать право свободного выхода, рано или поздно Россия потеряет выходы к морям. Но, тем не менее, под нажимом Сталина статью записали и считали, что пока в СССР есть монополия коммунистической партии, эта мина замедленного действия не взорвется. Но она взорвалась.

В 1991 году можно было сидеть и ждать, что будет происходить дальше с СССР, в котором остались только Россия и Казахстан, и даже единые союзные органы были ликвидированы. Но тогда можно было «досидеться» до югославского сценария, когда единое государство развалилось в огне межэтнических войн. Балканы до сих пор не могут успокоиться, и можно представить, что было бы, если бы народы СССР пошли по пути открытых этнических конфликтов – регион с регионом, республика с республикой.

Поэтому кто-то должен был взять на себя это непопулярное, но политически и юридически неизбежное решение. Поэтому при всей трагичности происходящего в 1991 году Соглашение о создании СНГ стало той самой медицинской справкой, констатирующей де-юре, что СССР умер де-факто.

Здесь важно учитывать, что эту справку пришлось выписывать именно тем государствам, которые создавали СССР в 1922 году: Россия, Белоруссия и Украина. Четвертым учредителем тогда была еще Закавказская Федерация, но она прекратила существование в 1936 году.

Но, как принято говорить в Великобритании – король умер, да здравствует король. Никто не стал ставить точку на том, что СССР прекратил существование, было объявлено о создании Содружества Независимых Государств, то есть заложен фундамент для новой будущей интеграции.

Как вы относитесь к ситуации с Крымом?

Сергей Шахрай: Я считал и считаю, даже если сейчас это выглядит фантастически, что отношения между Россией и Украиной может спасти создание свободной экономической зоны в Крыму. Нет смысла тратить силы и время на то, чтобы убедить Украину в нашей правоте. Вряд ли в ближайшее время она согласится с тем, что Крым – наш. Давайте обсуждать не то, где мы расходимся, а то, где мы согласны.

Вот, к примеру, Китай еще до всех событий выделил на развитие инфраструктуры Крыма 15 млрд. долларов, и они лежат без движения. Это не подарок, а инвестиция. Если будет продемонстрировано, что Украина и Россия готовы создать особую экономическую зону – придут китайские инвестиции и окажется, что вместо яблока раздора мы получаем поле для сотрудничества. В этом поле доходы от особой зоны стоит делить пополам, 50/50. Потому что любая другая цифра будет согласовываться еще 50 лет.

Нужно создать особую администрацию управления этой зоной, неполитизированную, чисто экономическую. А дальше пусть политики и следующие поколения спорят по историческим и юридическим сюжетам – это вечный процесс.

Вы являетесь членом Межведомственной комиссии по вопросам повышения качества высшего юридического образования. Так что же нужно, чтобы это качество повысить?

Сергей Шахрай: Я закончил сельскую школу, в которой не преподавали иностранный язык. Я провинциал из провинциалов, попавший в Ростовский государственный университет. Потом нервничал, как же я буду учиться в Москве, в аспирантуре, там же все такие умные. Но когда я приехал, то увидел, что все эти шибко умные – по большей части шибко ленивые.

Если ты хочешь быть высококлассным юристом, то ты сумеешь добиться своего даже, если формально есть какие-то огрехи в качестве системы высшего образования. И, наоборот, какой бы качественной ни была система, она автоматически не сделает тебя профессионалом. Первое правило юридического образования – пахать. Второе – осознанно выстраивать траекторию в процессе образования. Если ты считаешь, что твой вуз «не тянет», то ищи другие возможности, заполняй пробелы дополнительными курсами, онлайн образованием, стажировками. Считать высшее образование чем-то вроде системы услуг, потребив которые ты с гарантией получишь на выходе высокооплачиваемую специальность, - это самая провальная стратегия, особенно для юриста.

А третье правило, которое я сначала сформулировал в шутку, а теперь уже – всерьез, это то, что условием получения юридического диплома надо записать знание трех языков: русского, английского и китайского. Разумеется, не на уровне филологов, а владение профессиональной лексикой. Без этого в современном мире нельзя считаться профессиональным юристом. Вот в Китае мои студенты живут по формуле «два диплома – три языка». И не думайте, что китайским юношам и девушкам легко учить русский язык. Но когда мне говорят, что русский слишком сложен и его надо убрать из программы образования, я привожу китайским коллегам в пример политика Дэн Сяопина. Он в 1926 году по дороге из Франции в Китай на полтора года задержался в Москве. За год он выучил русский язык на уровне достаточном, чтобы общаться и читать труды Маркса и Ленина. Обращаясь к китайским чиновникам, я говорю: раз Дэн Сяопин смог, то и другие смогут.

Когда язык является не самоцелью, а инструментом, необходимым для получения профессии, то это очень стимулирует. Мы наблюдали, как уже к концу первого курса наши китайские студенты прекрасно общаются на русском языке в рамках своей профессиональной деятельности. Поэтому на выходе у нас - три языка и два диплома, это огромное преимущество при устройстве на работу.

Так что не стоит ждать, когда кто-то извне повысит качество юридического образования. Современный мир так устроен, что жизнь и требования рынка труда всегда будут опережать возможности образовательной системы. Нужно уметь находить нужные знания и компетенции, самостоятельно и очень активно выстраивать свою траекторию – и в период обучения, и в профессиональной карьере.